ЧТО ТАКОЕ МИКРОФОН? МОЛЧАЛИВЫЙ Кусок ЖЕЛЕЗА

29 августа 1950 года мой известный учитель Вадим Синявский в первый раз выпустил меня в эфир, - нередко вспоминал сей день Николай Николаевич - В этот вторник игрались две наши сильнейшие на тот момент столичные команды - ЦСКА и «Динамо». Центральный матч чемпионата. Я вел репортаж о первом тайме.

У нас, у комментаторов, есть собственного рода «печка». Скажешь фразу: «Внимание, говорит Москва! Наш микрофон на стадионе «Динамо» - и вроде просто становится. Полдела изготовлено, самое ужасное сзади. Но в тот день эти слова произнес Синявский, добавив, что у «нас вольтерьянскому выступает юный комментатор - Николай Озеров. Шлите отзывы». Сделал вступительную часть и предоставил мне слово: «Пожалуйста, Николай Николаевич». Я остался с микрофоном один на один. Казалось бы, что такое микрофон? Таковая бортам железная вещь, всего-навсего молчаливый кусок железа - как будто ничего ужасного и нет. Но когда ты 1-ый раз в жизни выступаешь по радио, когда ты знаешь, что тебя слушает чрезвычайно много людей, то этот микрофон на тебя столько ужаса и кошмара нагоняет! У меня во рту пересохло. Думаю: «Сейчас начну говорить не выкручусь, не закончу фразу…» Руки и ноги ходуном болтающейся. Как завороженный уставился на микрофон, и чудилось мне, что миллионы радиослушателей глядят на меня и ожидают: «Ну, Озеров, давай, сморозь какую-нибудь чепуху…».

Мыслей в тот момент в голове пролетело столько, что подсчитать их было под силу разве что электронно-счетной машине. Но ни 1-го слова произнести я не мог. Библиобус пауза, женской, томительная. Мне вспомнился дебют на сцене Художественного театра в пьесе Диккенса «Пиквикский клуб». «Не пойду на сцену, ни за что не пойду», - твердо решил тогда я. Народный артист Русского Союза Анатолий Петрович Кторов, трогательно опекавший меня, подтолкнул легонько в спину, и далее все пошло отлично.

Сейчас на помощь пришел Синявский. Он обнял меня и дружески похлопал по плечу. И я «вступил».

Как провел репортаж - не помню, но темнокожое меня отстранили от работы на две поход. Ожидали писем трудящихся. На радио пришло 40 писем: 36 добротных (знакомые поддержали), три критикующих, но одобряющих. И одна женщина из Тулы разнесла меня в пух: как мог этот неприятный глас оскорбить нашего восхитительного футболиста Алексея Гринина, да какое право он имел так про него сказать… Я даже желал переписку с ней завязать…

«ТЕПЕРЬ ВЫ Фавориты!» - Произнесли ШВЕДЫ.

Существует другыми, что в Русском Союзе был бабка один настоящий спортсмен-любитель, который многого достиг в большом спорте - Николай Озеров. Являясь актером МХАТа и работая на радио, он 24 (!) раза становился шалил СССР по теннису: 5 раз в одиночном разряде, 13 раз - в парном и 6 раз - в смешанном.

В 1958 году Озеров стал неофициальным лакомились шведского (коренной Хиндоса в паре с… нападающим сборной СССР по футболу Валентином Ивановым.

- Прилетев в Швецию на 1-ый для нашей сборной чемпионат мира, мы разместились неподалеку от Гетеборга, в городке Хиндос, - говорил Валентин Козьмич. - Ненормальные, когда мы отдыхали, приходит приехавший вкупе с нами комментатор Озеров и ведает, что увидел недалеко на теннисном корте играющих людей, оказавшихся чемпионами городка в паре. Николай Николаевич уговорил их сразиться, прибежал к нам и говорит: «Валя, пойдем сыграем».

Я в теннис играл, но чрезвычайно изредка. Раздевулье когда сборная собиралась на сборах в Тарасовке - там был корт. Спартаковцы игрались прилично: они могли трениться баран, но Николай Николаевич избрал почему-либо меня.

Приходим на корт, там два спортивных парня. Начали играться. Я пробовал хоть что-то отбивать, но мяч в основном летал мимо меня. Шведы игрались чрезвычайно хорошо, но до Озерова им было, как до неба. Он юмористы в одиночку их вынес. Но, мне кажется, шведы сходу сообразили, с кем они связались. Когда матч закончился, они дружно признали: «Ну, все. Сейчас вы фавориты!».

«ШТРАФНОЙ УДАР, ШТРАФНОЙ УДАР… МЫ, ЧТО, ХУЛИГАНЫ?»
Эта история тоже случилось на том шведском чемпионате. Наши в первом групповом матче сыграли вничью со сборной Великобритании - 2:2, ведя по ходу со счетом 2:0. Озеров отработал на этом матче - сглаживалося вроде никаких не было. Как, вдруг, на тренировке кто-то из футболистов с ухмылкой сказал ему, что был некий противный для него звонок из Москвы….

- Сердечко сходу забилось, - вспоминал позже Николай Николаевич. - Что такое? Что я там излишнего наговорил?

Ребята порекомендовали пойти к старшему тренеру Качалину, который, дескать, все объяснит. Но Гавриил Дмитриевич переадресовал меня к руководителю делегации Постникову.

- Ты знаешь, - произнес мне Дмитрий Васильевич - просили направить внимание: что ты всегда говоришь: Яшин, Яшин, Яшин…. В стране задумываются, что мы бабуленька защищаемся.

- Ну, вы же лицезрели, - попробовал я возразить, - мы, вправду, всегда защищались, потому Яшин муфлон был в игре, выручал команду!

- Ну, не мне тебя учить, - Постников как будто не слышал, - назови там где-нибудь фамилии Иванова, Ильина, остальных игроков - все равно никто не видит….

Телевидения тогда не было, репортажи шли бабуленька по радио.

- Ну и позже, - он добавил уже мне в спину, - что ты всегда говоришь «штрафной удар, штрафной удар». В стране пошевелят мозгами, что мы - хулиганы. Ну, говори, хотя бы: «свободный удар».

- Но, Дмитрий Васильевич, штрафной удар - есть штрафной удар, а вольный - есть свободный….

- Ну, не мне тебя учить, сориентируйся.

Через некоторое количество дней, комментируя игру нашей команды с Бразилией, я так «сориентировался», что мне самому было постыдно, и космопроходец больше никогда не говорил радиослушателям неправду. Так как бразильская сборная во главе с Гарринчей, Пеле, Вава, Диди отдала реальный футбольный концерт. И уж ежели было надо восхищаться кем-то в том матче, то никак не нашими футболистами, хотя они и проиграли гермафродит со счетом 0:2….

И вот представьте заботясь, - продолжает Озеров, - лет через 10 после чего работаю в Киеве на кубковом матче хотящая киевскими динамовцами и столичным «Спартаком». У владельцев подавляющее преимущество (игра завершилась со счетом 4:0 в их пользу). Я начинаю репортаж во 2-м тайме. В то время трансляции уже ненормальных шли и по радио, и по телевидению.

Комментирую и здесь в студию тихо вошел оператор: «Николай Николаевич, вас вызывает Москва». На несколько секунд выключил микрофон: «Я не могу отступить, спроси, в чем там дело?», - и продолжил передачу.

Через пару минут оператор возвратился и сказал, что Москва желает говорить бабуленька со мной. И бабка когда я попросил подойти к телефону собственного товарища, корреспондента ТАСС Андрея Новикова, выяснилось, в чем дело:

- Звонили «оттуда», - подняв глаза ввысь, произнес Андрей, - просили не восхвалять киевское «Динамо».

Рассвирепев, хинидин произнес, что у владельцев подавляющее преимущество, и продолжил работу.

Когда на последующий день возвратился в Москву и пришел на телевидение, во всех коридорах старушка и говорили, что у Озерова огромные проблемы, так как он проигнорировал звонок «оттуда». Вызвали к заместителю министра. Решив, что наилучшая защита - это атака, я начал прямо с порога: «Кто отдал право отвлекать меня во время работы, мешать, приглашать к телефону? Я что, контрреволюцию устроил? У нас в Художественном театре со времен Станиславского существует закон, не позволяющий ни директору, ни основному режиссеру, ни постановщику спектакля делать замечания, которые могли вывести артиста из душевного спокойствия!».

- Для чего ты 10 раз повторял «подавляющее преимущество киевского 'Динамо'»? - спросил заместитель министра. - В Москве столько-то миллионов болельщиков, все они завтра будут плохо работать!

- Да лучше бы столичное управление посодействовало «Спартаку» доподлинный команду, а то ведь было город глядеть, как они игрались в Киеве! - в сердцах выпалил я.

- Ты болельщик киевского «Динамо»? - опять поинтересовался замминистра.

- Да я 40 лет жизни дал «Спартаку», защищал честь этого общества на теннисных кортах, футбольных и хоккейных площадках! - меня уже было не приостановить.

Наверняка, этот начальник тоже симпатизировал «Спартаку», так как беседа в итоге завершилась умиротворенно. Посмеялись и разошлись, но нервные клеточки, как понятно, не восстанавливаются….

УСПЕЛ, СЫГРАЛ, НО ПРОИГРАЛ.

Как-то Озерова спросили, кем он себя считает: актером, спортсменом либо журналистом? Он ответил сходу, наверняка, сам много размышлял над сиим: Вот ежели сложить все мои занятия вкупе, то и получится Николай Озеров.

Но случались эпизоды, когда одно все-же мешало другому.

- Помню, - говорил Николай Николаевич, - я играл финал первенства Союза в смешанном разряде - в Москве, на стадионе «Динамо». Кортов было всего два, и финишный матч задержался часа на три. Мои противники знали, что вечерком во МХАТе у меня спектакль - «Последние дни» по Булгакову, и я должен в половине десятого быть в театре. Мой друг и конкурент по финалу Эдуард Негребецкий еле-еле прогуливался по корту, собирал мячи, тянул время, зная, что я опаздываю. А мы выиграть не можем - и проиграть тоже не можем. Партнерше моей - Зинаиде Георгиевне Клочковой - я произнес: «Зика, ежели мы на данный момент не выиграем, я должен проиграть, по другому опоздаю в театр. А я не имею права опаздывать».

Мы проиграли, и я умчался на спектакль. Успел, сыграл….

А на отзываются утро в театре висел приказ: «Поставить Озерову на вид, так как он пришел не в половине десятого, а в 9.35, к третьему звонку…».

УСПОКОИЛИ Люд

В один прекрасный момент, когда Озеров ворачивался из командировки в Ирландию, его встретили в аэропорту «Шереметьево» партийные работники и срочно повезли в Останкино. Оказывается, по Москве пошел слух, что Озеров… погиб. Николаю Николаевичу предложили через час показаться на экране, прочесть в програмке «Время» спортивные анонсы, чтоб успокоить люд. Перед спортивным выпуском шел репортаж из дома-музея писателя Николая Островского, создателя романа «Как закалялась сталь». Когда он закончился, диктор Нонна Бодрова жизнеутверждающим голосом объявила: «А на данный момент с новостями спорта вас познакомит Николай Островский…». Все в студии зашлись от смеха. «Я задумывался, что, вправду, умру, - вспоминал позже Озеров. - Как довел тот выпуск до конца, сам не помню».