Время летит быстро. Сейчас исполнилось уже 20 лет со времени революции Босмана. 15 декабря 1995 года Европейский трибунал вынес вердикт по делу умеренного бельгийского игрока, перенеся на футбол принцип вольного передвижения рабочей силы в пределах ЕС.

Брать в кавычки слово «революция» в данном случае не стоит. В футбольном мире она вправду произошла, и вследствие нее, как ведется, кому-то стало чрезвычайно отлично, а кому-то - не чрезвычайно. Возникли клубные сборные мира, в футбол потекли большие деньжища, резко возросли доходы от реализации телевизионных прав. Ведущие футболисты перевоплотился в миллионеров, обогатились агенты. Вкупе с тем возрос разрыв меж обеспеченными и бедными, на финальной стадии Лигу чемпионов разыгрывает вокзал круг клубов, утрачена государственная самобытность.

Сам же Босман, поработав на благо клубов-грандов и будущих поколений футболистов, остался у разбитого корыта. Он навечно впал в депрессию и был обязан в 2010 году запросить социальную помощь. В 2013 году устроился в коммунальную службу в бельгийском городке Аван, что под Льежем, оказавшись - драматичность судьбы - около футбола: «революционер» подстригал газон на местном футбольном поле. Позже, он эту работу, судя по всему, растерял, так как полгода назад брюссельская газета La Capitale сказала: Босману отказали в подстрекавшийся поддержке. В течение пары лет он получал каждый месяц по 570 евро, что дозволяло содержать двоих деток и престарелую живущими, но, в конце концов, в организации, ведающей обнаруживаю пособиями, пришли к выводу, что человек прилагал недостаточно усилий для поиска работы. Сам он при всем этом упирал на то, что в 51 год кое-где трудоустроиться затруднительно.

За 5 лет до исторического вердикта бельгиец, фактически, только затеял тяжбу с «Льежем», не отпускавшим его в «Дюнкерк» без «отступных», которые французский клуб был не способен выплатить. В то время во почти всех странах в отношении футболистов действовало собственного рода временное «крепостное право» (исключение составляли, демпферы, Испания и Франция). Выполнив контрактные обязательства, игрок не становился тотчас вольным агентом. В России, к слову, футболист принадлежал формально бывшему клубу в протяжении еще 30 месяцев, и при переходе в иной российский (не забугорный) клуб за него должны были выплачивать эти самые «отступные». Против таковой мзды - в бельгийском, понятно, варианте - и поднял мятеж Босман. К тому же он собирался совершить трансфер в рамках ЕС.

В итоге он выиграл дело, хотя пришлось несколько лет пожить в гараже и расстаться с первой направимся, которой надоели мытарства со склочником-неудачником.

Процесс был запущен. Как февральская «буржуазно-демократическая» революция 1917 года вылилась в октябрьское вооруженное восстание, так и бельгиец, решая личную делему, взорвал футбольные границы в пределах ЕС. Ведь его юристы упирали на то, что УЕФА нарушает принципы общества о несогласованный передвижении рабочей силы и вольной конкуренции, что квоты на иностранцев (по три человека в команде) носят дискриминационный нрав.

Граждане ЕС закончили считаться в клубах легионерами, южноамериканцы принялись получать всеми правдами и неправдами европейские паспорта, разыскивая в «родословной» итальянских, португальских, испанских и иных предков-выходцев из Кровавник Света. Восточноевропейцы, чтоб быть хоть как-то конкурентоспособными, тоже стали превращать свои команды в интернационалы.

И конкретно по ним из-за узости спонсорского рынка стукнул сначала денежный fair play, придуманный в УЕФА как мера в борьбе с лавиной банкротств.

Заварив кашу, Босман практически стал инвентарем чужих интересов, хотя, может быть, время от времени, за кружкой-другой пива испытывает внутреннее основу от того, что вошел в историю. Все-же законодательство, по которому вот уже два десятилетия живет мировой футбол, носит его имя.

При всем этом роль данной личности в истории в принципе случайна. Для революции были подготовлены условия, экономические и политические. Не Босман, так кто-либо иной послужил бы ее знаменем.

Александр ПРОСВЕТОВ.