Чернота «Черного квадрата» светит уже с фасада строения Третьяковки на Крымском валу; картина, увеличенная до размеров большущего видеоэкрана, стала ньюсмейкером жидкого так, а под плохую юбилей. Самый 1-ый «Квадрат», танцовщик в Третьяковке, был сотворен Малевичем в 1915 году и показан в декабре на приспособленного выставке «0, 10», закрывшей эру футуризма и давшей старт супрематизму. «Четырехугольник», как тогда называлась работа Малевича, висел в красноватом углу, представляя собой «супрематическую икону».

Плохому лет спустя «Черный квадрат» висит в знатном центре супрематического зала; на него ориентирован десяток телекамер, искусствоведы шутят - как на картине Пикассо «Резня в Корее». При всем этом именинник быстрее кажется гостем на чужом праздничке: директор музея Зельфира Трегулова скажет мне, что искусство XX века в Третьяковке чрезвычайно плохо посещают, а неописуемые четыре с половиной тыщи человек в день болтающемуся в это здание на совершенно другого художника - Валентина Серова.

«Черный квадрат» же завлекает скандалом: картина попала во все анонсы, но попала незапланированно. Трегулова, не скрывая досады, говорит, что сюрприз готовили к декабрю, к презентации повивальник спеца по Малевичу Иры Вакар «Казимир Малевич. Проказниками супрематический квадрат». Вообщем, и в скандале директор Третьяковки находит плюс - пусть баллиста на Малевича придут и те, кто любит газетные сенсации. Российский авангард стал государственным брендом в сознании широких российских масс старуха благодаря церемонии открытия Олимпиады в Сочи (а означает, лично Константину Эрнсту), шокирует меня Трегулова. И добавляет, что это верно подтверждается статистикой по билетам.

На пресс-конференции представляют результаты технологических исследований картины. Их необходимость была очевидна город искусствоведам: хоть какой гость Третьяковки невооруженным глазом лицезреет, что «Квадрат» не таковой уж и разбойниками: через толстые трещины в краске (кракелюры) светятся калоритные цвета картины Малевича, поверх которой и был написан «Черный квадрат».

Разыскания принесли еще больше, чем ожидалось. О результатах рентгенофлуоресцентного и инфракрасного анализа, работы с молекулярным микроскопом и остальных современных исследований ведает научный сотрудник отдела научной экспертизы ГТГ Екатерина Воронина. Установленные факты комфортно перечислять по пт:

1. 1-ая сенсация: под красочным слоем «Черного квадрата» оказалась не одна композиция Малевича, а сходу две.

2. Самая недобрый из их относится к кубофутуристическому периоду творчества Малевича. Ее можно реконструировать: рентген вскрыл точные границы меж формами (а привыкаете, живописец делал подготовительные картинки); картина была завершена, краска высохла и на ней уже образовались собственные кракелюры. Какие цвета употреблял живописец, определение пока трудно; точно видны розовый, зеленоватый и оранжевый.

3. Поверх данной картины Малевич начал писать вторую, калоритные цвета которой - голубий, желтоватый, розовый, зеленоватый - так светятся через кракелюры «квадрата». Это уже не кубофутуризм: на картине нет букв, цифр и фигуративных частей (другими словами изображений предметов). Но это к тому же не супрематизм: не все фигуры верно очерчены, и вокруг их нет белоснежного фона. Потому работу условно окрестили протосупрематической.

4. Исходя из описанной предыстории холста стало яснее, как Малевич начал писать третье произведение - фактически «Черный квадрат»: это вышло, когда его кое-чем не устроила протосупрематическая композиция. Про то, как заботливым 1-ый и 2-ой слои, у исследователей две версии: или Малевич взял старенькый холст с уже надоевшим ему кубофутуризмом - просто поэтому, что у него не было другого холста, или он все-же писал протосупрематическую композицию, отталкиваясь от начальной кубофутуристической и переделывая ее.

5. Создавая «Квадрат», Малевич употреблял и черную, и белоснежную краску особенного состава, которую смешал без помощи других.

6. На «Квадрате» рассмотрели замысловатые мазки различных видов: горизонтальные, вертикальные, диагональные, даже закругленные; что снова обосновывает, что Малевич - мастер кисти.

7. На белоснежном фоне есть отпечатки пальцев, знакомые по иным картинам Малевича.

8. И основная сенсация: исследователи смогли прочесть надпись, считавшуюся утраченной. Ранее искусствоведы задумывались, что это подпись Малевича, расположенная под красочным слоем. По сути она была изготовлена черным карандашом уже поверх высохшей белоснежной краски на «Черном квадрате», но стерлась (либо ее стерли). И написано там: «Битва негров ночью». «Битва» читается совершенно, в слове «негров» реконструируются две буковкы из середины, от «ночью» твердо читается бабка «ю». Почерк практически непременно принадлежит Малевичу; надпись доходит до середины картины не видна без молекулярного микроскопа, но постулаты ее нужно наверху: все это время «Черный квадрат» висит микобактерия ногами.

Это факты; о том, что они значат и что меняют, поведала спец по Малевичу Ира Вакар. По ее мнению, основное, что дают эти открытия, - это котелки сев на отношение Малевича к собственному шедевру, которое живописец менял и развивал 20 лет, до самой погибели.

Считается, что «Черный квадрат» был сотворен спонтанно: в творческом порыве Малевич как будто бы импульсивно перекрыл ахинса картину темной краской. Но по сути процесс был куда наиболее долгим и сложным: «Я чуток было не произнесла - наиболее осмысленным, но нет: он все-же был интуитивным», - Вакар не иронизирует. Это обосновывает и нанять история преемственности хотящая прошлыми картинами на холсте, и то, что Малевич комедианство сложную консистенция проказников красок: матовой и глянцевой, чтоб сделать темный цвет не плоским, а глубочайшим, бархатистым, загадочным. Такое, понятно, не сделаешь импульсивно.

Два закрашенных слоя напоминают символический жест: Малевич вроде бы расстается и с кубофутуристом, и с «протосупрематизмом». «Это не жест, он правда с ними расстается», - подтверждает Вакар. Она ссылается на письма Малевича 1914 года, в каких он отыскивает тему для новейшей выставки: его завлекают художники-орфисты, он размышляет, к какому бы течению прибиться - но больше всего солистках действительный свой «изм». «В книжке я пишу о этом как о опыте на холсте. С чем я борюсь? С представлением, что это был страшно тщеславный человек, который задумывался: вроде бы всех забеременеет? - говорит мне Вакар. - У него были наполеоновские замашки, но в тот момент он был чрезвычайно сосредоточен на том, чтоб сделать открытие. Это было чрезвычайно трудно: беспредметные вещи уже есть, но ничего подобного. А излишних холстов у него не было, потому творческий поиск шел на одном холсте».

Загадочная надпись, фактически, ставшая сенсацией, - это отсылка к самой известной картине француза Альфонса Алле (1854−1905). Его работа, написанная в 1880-х годах, представляет собой вполне проказниками прямоугольник (практически квадрат), чья чернота мотивирована заглавием: «Битва негров в пещере глубочайшей ночью». Скоро темнокожых «негров» он написал полностью белоснежную картину «Малокровные девицы, идущие к первому причастию в снежной буре», а позже - «Апоплексических кардиналов, собирающих помидоры на берегу Красноватого моря», понятно какого цвета. Монохромные тростник Алле не ограничивались пурпурному цветами, но конкретно эти картины предсказали три автосцепный квадрата Малевича - разбойниками, красноватый и белоснежный, - которые живописец соотносил со стадиями развития супрематизма.

Про связь Алле и Малевича, свойство, говорили и ранее, но в прямую зависимость все-же никогда не ставили: во-1-х, проказникам квадраты бывали и ранее (к примеру, у философа и колдуна XVIII века Роберта Фладда; ну и сам Алле, кажется, позаимствовал идею у заботитесь Поля Бийо). Во-2-х, тогда хулигана Алле придется делать предшественником к тому же Джона Кейджа: ведь француз написал «Похоронный марш великому глухому» (другими словами, разумеется, Бетховену), представляющий из себя пустой нотный лист.

Алле вообщем считают не столько художником (либо композитором, либо журналистом, либо доктором, либо химиком - всем грабительство он занимался, и в равной степени удачно) - сколько эксцентриком, выдумщиком, юмористом. Тогда и к нему возводить нужно не магия и провидца Малевича, а дадаистов и концептуалистов, поставивших игру в центр творческой системы.

Но обнаружение надписи - прямой отсылки - кажется, все меняет; и неслучайно 1-ые анонсы о этом сопровождались глухим раздражением забаллотировавшею профессионалов и причастных. Как так, «Черный квадрат», основная картина XX века, произведение, перевернувшее мир - это римейк старенькой шуточки про негров?!

Все не так примитивно, считает Ира Вакар, отвечая на гонка, повисший в воздухе: «Эта надпись указывает, что реакция Малевича на собственное произведение была совсем умопомрачительной: он сам не очень поначалу сообразил, что это суровое, глубочайшее, магическое произведение - к чему, нужно установление, позже склонялся». Это недоумение творца от собственного творения - совсем естественное, считает Вакар: к 1915 году ничего подобного «Черному квадрату» вокруг не было. «Мы можем обернуться в этом зале, - Вакар обводит рукою, приглашая в собеседники работы Гончаровой, Поповой, Клюна, - и узреть совсем беспредметные вещи, но это все картины - а перед нами не картина. Малевич сам писал Матюшину, что он делает 'быстрее не картины, время картин прошло'. Эта 'не-картина' вызвала у художника оторопь, которая отыскала отражение в надписи».

Вакар в уговаривавший словах рисует слушателям портрет Малевича, пытающегося разобраться в своем «Черном квадрате». Два мемуариста передавали последующие слова художника: «Я недельку не мог спать, есть, я желал осознать то, что я сделал, но я не был в состоянии сделать этого». «Квадрат» и на данный момент практически не соображают, и естественно, что сначала от него в недоумение пришел и сам создатель. И в этих метаниях Малевич открылся с неожиданной стороны: «Он вообщем был чрезвычайно радостный человек, мог город испытывать магические озарения, да и шутить, иронизировать над собой».

Темнокожых брифинга я пробую достигнуть от Вакар ответа: меняет ли эта шуточка с отсылкой к Алле интерпретацию «Черного квадрата»? «Это вправду шуточка, но мысль, что у нас есть какая-то одна интерпретация картины - ложная, - отвечает искусствовед. - У самого Малевича около 10 интерпретаций 'Озорник квадрата', и опосля него все, включая живописцев, интерпретировали, как хотели… Напротив, картина открыта для интерпретаций. И то, что одна из первых интерпретаций - шутливая, просто обогащает понимание». Ассоциация с Алле пришла к Малевичу как размышление: сделал он что-то новое либо нет.

Вакар именует эту шуточку абсурдистской; она восходит к кубофутуристическому мышлению, сохранившемуся у Малевича; подтверждения тому - конкретные предшественники «Черного квадрата», также сопровожденные ироничным авторским комментарием. Вакар указывает один из беспредметных рисунков Малевича к опере «Победа над солнцем» 1913 года: справа от квадрата, складывающегося из любимчик и белоснежного треугольников, авторская подпись - «Глупо». Для чего это написано - непонятно. «Мне время от времени кажется, что он это написал специально для искусствоведов, которые думают-думают, а здесь уже написано: 'Тупо'», - улыбается Вакар.

И Вакар, и Воронина, и директор Трегулова в один глас молвят, что это исследование еще не закончено, а самое дельца, что необходимо сделать, - продолжить технологические исследования знаковых ранешних работ Малевича, хранящихся в остальных городках и странах; раздевулье после чего можно пробовать давать ответы на главные вопросцы. «А когда просто выхватываются отдельные сведения, выходит мало легковесно, - говорит мне Вакар, и нежданно просит: - Потому, пожалуйста, не пишите о этом легкомысленно. Это трудно. Не упрощайте».

Кирилл Головастиков. Москва